40. Пеглар

В разрыве туманной пелены он увидел на замерзшей земле что-то похожее на огромный человеческий мозг: серое, с извилинами, свернутое кольцами, покрытое блестящей ледяной коркой.

Гарри Пеглар осознал, что смотрит на внутренности Джона Ирвинга.

— Вот это место, — сказал Томас Фарр.

Пеглар несколько удивился, получив от капитана приказ отправиться с ним к месту убийства. Фор-марсовый старшина не входил ни в один из двух отрядов — Ирвинга и Ходжсона, — принимавших участие во вчерашних событиях. Но потом Пеглар увидел остальных людей, выбранных для предрассветного следственного похода, — лейтенанта Литтла, Тома Джонсона (помощника боцмана и старого знакомого Крозье, служившего на одном с ним корабле еще в южной полярной экспедиции), грот-марсового старшину Фарра, который был здесь вчера, доктора Гудсера, лейтенанта Левеконта с «Эребуса», старшего помощника Роберта Томаса и охрану из четырех вооруженных морских пехотинцев: Хопкрафта, Хили и Пилкингтона под командованием капрала Пирсона.

Гарри Пеглар надеялся, что не льстит себе мыслью, что капитан Крозье, по каким-то своим причинам, выбрал для данного похода людей, которым больше всего доверял. Все недовольные остались в лагере «Террор»; вечный возмутитель спокойствия Хикки руководил группой, получившей приказ вырыть могилу для лейтенанта Ирвинга к похоронам, назначенным на вторую половину дня.

Отряд Крозье выступил из лагеря задолго до рассвета и при свете фонарей двинулся на юго-восток по вчерашним следам, оставленным людьми и эскимосскими санями. На голых каменистых вершинах возвышенностей следы пропадали, но легко отыскивались в заснеженных долинах внизу. За ночь температура воздуха поднялась по меньшей мере на пятьдесят пять градусов, достигнув ноля или плюсовой величины, и на землю спустился густой туман. Гарри Пеглар, видавший на своем веку самые разные погодные условия почти на всех морях и океанах планеты, понятия не имел, откуда здесь мог взяться такой густой туман, если в радиусе многих сотен миль нет открытой, чистой от льда воды. Вероятно, просто низкие облака, плывущие над самой поверхностью пакового льда, наползали на этот богом забытый остров, самая высокая вершина которого поднималась всего на несколько сотен ярдов над уровнем моря. Восход солнца мало напоминал восход: лишь тусклое желтое свечение в клубящемся тумане, в какую сторону ни глянь.

Несколько минут дюжина мужчин стояла в молчании на месте убийства. Там мало чего осталось для исследования. Фуражку Джона Ирвинга отнесло ветром к валуну неподалеку, и Фарр принес ее. На обледенелых камнях темнела застывшая лужа крови; рядом с ней лежала кучка человеческих внутренностей. И валялось несколько лоскутов изорванной одежды.

— Лейтенант Ходжсон, мистер Фарр, — сказал Крозье, — вы видели здесь какие-либо следы присутствия эскимосов, когда мистер Хикки привел вас на это место?

Казалось, Ходжсона вопрос привел в замешательство. Фарр ответил:

— Кроме кровавого дела их рук, никаких, сэр. Мы подползли к вершине холма по-пластунски и посмотрели в долину, воспользовавшись подзорной трубой мистера Ходжсона, и там находились эскимосы. Все еще дрались из-за подзорной трубы Джона и прочих трофеев.

— Вы видели, как они дрались между собой? — резко спросил Крозье.

Пеглар никогда еще не видел своего капитана — или любого другого капитана, под командованием которого служил когда-либо, — таким усталым. За последние дни и недели глаза у Крозье глубоко ввалились, и голос его, всегда зычный и повелительный, теперь стал слабым и надтреснутым. Казалось, у него вот-вот начнется сочиться кровь из глаз.

В последнее время Пеглар узнал на личном опыте, что такое кровотечения. Он еще не сказал Джону Бридженсу, но он остро чувствовал симптомы цинги. Мускулы у него, некогда бывшие предметом гордости, постепенно атрофировались. Все тело испещряли синяки. За минувшие десять дней он потерял два зуба. Каждый раз, когда он чистил оставшиеся зубы, на щетке оставалась кровь. И каждый раз, когда он облегчался, кал выходил с кровью.

— Видел ли я, как эскимосы дрались между собой? — повторил Фарр. — Да в общем-то, нет, сэр. Однако они толкались, пихались и смеялись. И двое дикарей тянули друг у друга из рук медную подзорную трубу Джона.

Крозье кивнул.

— Давайте спустимся в долину, джентльмены.

При виде крови Пеглару стало дурно. Фор-марсовый старшина никогда прежде не видел места сухопутного боя — даже такой незначительной схватки, — и, хотя он приготовился увидеть мертвые тела, он не представлял, насколько красным будет снег от крови.

– Здесь кто-то был, — сказал лейтенант Ходжсон.

– Что вы имеете в виду? — спросил Крозье.

– Некоторые тела передвинуты, — пояснил молодой лейтенант, указывая сначала на одного мужчину, потом на другого, потом на старуху. — И с них снята верхняя одежда — меховые шубы вроде той, какую носит леди Безмолвная, а у некоторых пропали даже сапоги. И исчезла часть оружия… гарпуны и копья. Видите отпечатки на снегу, где они лежали вчера. Они исчезли.

– Сувениры? — проскрипел Крозье. — Неужели наши люди?..

– Нет, сэр, — быстро и твердо сказал Фарр. — Мы выбросили с саней несколько корзин, горшков и прочих предметов, чтобы освободить место, и затащили сани на холм, чтобы погрузить на них тело лейтенанта Ирвинга. С той минуты и до самого нашего прибытия в лагерь «Террор» мы все находились вместе. Никто не отставал от отряда.

– Несколько корзин и горшков тоже пропали, — сказал лейтенант Ходжсон.

– Похоже, здесь есть более свежие следы, но утверждать это с уверенностью нельзя, поскольку сегодня всю ночь дул сильный ветер, — сказал помощник боцмана Джонсон.

Капитан переходил от одного трупа к другому, переворачивая тела, если они лежали ничком. Казалось, он пристально всматривался в лицо каждого мертвеца. Пеглар заметил, что среди убитых не одни только мужчины. Там лежало тело маленького мальчика. И тело старухи, рот которой, навек разодранный в беззвучном вопле, зиял подобием черной ямы. Снег вокруг был сплошь залит кровью. Один из аборигенов получил полный заряд дроби в голову с близкого расстояния — вероятно, уже после того, как был ранен мушкетным или винтовочным выстрелом. Задняя половина черепа у него отсутствовала.

Рассмотрев все лица, словно в надежде найти там ответы на мучавшие его вопросы, Крозье выпрямился. Судовой врач Гудсер, который тоже внимательно разглядывал убитых, что-то тихо проговорил на ухо капитану, стянув к подбородку свой шарф. Крозье отступил на шаг назад, посмотрел на Гудсера с видимым удивлением, но потом кивнул.

Врач опустился на одно колено подле одного мертвого эскимоса и извлек из своей сумки несколько хирургических инструментов, включая очень длинный нож с изогнутым зубчатым лезвием, напомнившим Пеглару пилы, которыми они пользовались для вырезания кусков льда из железных цистерн с замерзшей водой в трюме «Террора».

— Доктору Гудсеру необходимо исследовать желудки нескольких дикарей, — сказал Крозье.

Пеглар предположил, что все остальные мужчины, помимо него самого, задались вопросом: зачем? Вслух никто ничего не спросил. Самые впечатлительные — в том числе трое морских пехотинцев — отвели глаза в сторону, когда щуплый врач распорол меховые одежды и принялся распиливать брюшную полость первого трупа. Пила врезалась в затвердевшую на морозе плоть с таким визгом, точно Гудсер пилил дрова.

— Капитан, как вы думаете, кто забрал оружие и одежду? — спросил старший помощник Томас. — Один из двух сбежавших эскимосов?

Крозье рассеянно кивнул.

– Или другие жители их стойбища, хотя с трудом верится, чтобы на этом богом забытом острове было стойбище. Возможно, эта группа эскимосов являлась частью более крупного охотничьего отряда, устраивавшего стоянку неподалеку.